Антиглобализм

Нет, информационно-психологические войны с передергиваниями фактов, их сокрытием или, наоборот, выпячиванием в противоборстве вокруг Украины продолжаются.

Но в последнее время заметен рост внимания в сетях и в медиа к музыкальной составляющей . Естественно, в пропагандистском плане она существует во взаимодействии со словесной (и риторической) и визуальной сторонами. Поэтому и разговор о музыке ведется одновременно с обсуждением песен и клипов.

Сразу отметим, что способности к психологическому воздействию музыки на человека были всегда хорошо известны на практике. И это нашло свое отражение в воспроизведении песен революции и Великой Отечественной войны в современных условиях: использование песен защитников Москвы («В атаку стальными рядами») и «Вставай, страна огромная» участниками протестных коммунистических и национально-патриотических мероприятий («Интернационал» использовался преимущественно после собраний коммунистов, хотя его мелодия способна тоже воздействовать вдохновляюще, как сообщил автору корреспондент Би-Би-Си в Москве Стив Розенберг, прослушавший неизвестный ему ранее гимн после вечера КПРФ и выразивший восхищение звучанием «песни, которые все пели в конце»).

Заметим, что у «демократического движения» конца 80х – начала 90х такой песни не было, хотя антисоветские песни (Игорь Тальков и др.) появились в большом количестве, и активисты предлагали петь американское We shall overcome, но и это не получилось. То же самое приходится признавать и про песенные ресурсы российской власти.

В 90е-2010е годы в России параллельно развивалась патриотическая эстрада типа «Офицеры, ваше сердце под прицелом», самодеятельные военные песни воинов-«афганцев», а до какой-то степени и участников спецопераций на Кавказе. Кроме того, были определенные попытки – не властей! — организации «песен сопротивления», отражавших идеологию и пристрастия национально-патриотических сил. Последнее направление, естественно, не получило выхода в массы. Исключением, возможно, стала «Мы русские, с нами Бог!», неожиданно превратившаяся в песню российских миротворцев на Балканах. Но публично ее не исполняли. Эстрада выглядела казенно. А песни «афганцев» тоже были отодвинуты и маргинализованы. В результате патриотический поворот власти не мог опереться на новые музыкально-песенные хиты. Появившиеся песни Русской весны (о Крыме Ольги Дубовой, затем донбасские) не получили широкого распространения, медиа их не распространяло.

В то же время украинская песенная традиция, в целом более богатая, чем в России, опиралась на народные песни, в том числе и те, которые использовались бандеровцами: Ой у лузи червона калина и др. песни запорожских казаков. У украинцев нашлась даже песня, подходящая для похорон «Плыве качка», под которую хоронили «Небесную сотню».

Сильное влияние песни, даже не политической, мне приходилось наблюдать в Москве в конце нулевых на митинге в поддержку украинцев, борющихся против НАТО. После все выступлений слово взял украинец-западенец, который попросил разрешения спеть. И запел первый куплет советской, но не политической песни «Ридна мати моя» («Рушник»). Подхватили многие пожилые участники митинга: песня была популярна в 60е годы по всему Союзу. Музыка обеспечила чувство единства, правильности курса на совместное противостояние НАТО. В дальнейшем во флешмобах, которые иногда попадали в Сети и на ТВ, использовалась эта песня и «Смуглянка» для демонстрации родства с жителями Украины.

В русском медийном пространстве последнего времени широко исполняется только песня (фактически реквием) «Встанем!» в исполнении певца под ником ШАМАН. А между тем есть – и иногда появляется на Ютьюбе и Тиктоке большое количество песен защитников Донбасса, в том числе более старых. Из новых заслуживают внимания песни (Юлии Славянской и Арбалета) о том, что стрелять надо не Ивану в Ваньку, а обоим в Джона. Однако найти эти песни непросто.

Можно отметить также использование ряда музыкальных каналов Ютьюба для антироссийской пропаганды, в частности, пять лет существовавший канал русской пианистки из Казахстана неожиданно разразился проклятиями в адрес «имперцев» (давление местных властей?). В то же время канал поддерживающей Донбасс пианистки Валентины Лисицы нашими средствами не раскручивается.

Сейчас раскручивается через Арти клип Апачева и Фрей: рэп с использованием украинской песни «Плыве кача». Однако основная символика, связанная со смертью, была резко раскритикована С. Кургиняном, отметившим, что это «не наш язык символов». Сергей Ервандович, несомненно, прав. Но что осталось «нашего» в символических и эмоцинально-художественных коммуникациях? Тридцать пять лет разутюживания отечественных традиций не прошли даром. «Рушник» не будет понят и принят молодежью, многие из которых слушают рок и рэп. Но там даже при тематической ориентации на Россию, художественные образы (частично выработанные намеренно в 40-50е «рок-секс-наркотики») не ложатся на русскую картину мира.

В художественной сфере так же не найден язык, который мог бы представить действия России как необходимые и восхваляемые, как и в сфере вербальной коммуникации. Противоборствующая сторона, отталкиваясь от факта «вошли первыми», выстроила всю коммуникацию на аналогии с агрессией Гитлера (хотя у этой пропаганды пробиваются английские корни: рашисты – от английского названия страны). В нашем дискурсе имеющееся «освобождение» старательно отвергается средствами укрпропаганды, снимающими ролики «Нас освободили от нормальной жизни», а также словом «асвабадители».

И эти провалы в продвижении российского понимания событий находят параллель и в экономических проблемах России: политическая организация государства оказалась не готова к новой роли. Народ здесь впереди элит. И в музыкальном творчестве тоже.

Е.Г. Борисова