Антиглобализм

Недавно у нас было размещено исследование С.А. Строева о положении дел вокруг Украины. Точнее, «России» и «Украины» — автор считает, что нынешние образования не могут считаться подлинными государствами, отражающими интересы своих народов.

В ответ на статью пришло несколько откликов, всё больше сердитых. Однако попробую подвести итоги обсуждения спокойно, ибо острота противостояния не отменяет необходимости трезвого и непредвзятого анализа ситуации, что текст Строева прекрасно продемонстрировал.

За исключением некоторых сомнительных деталей (типа применения «Беркутом» огнестрельного оружия на Майдане) в остальном статья С.А. Строева содержит взвешенные соображения и базируется на признаваемых большинством фактах. Поэтому и выводы о том, что в столкновении в Новороссии (точнее, на Донбассе) защищаются не интересы России и Русского мира, а интересы связанных с Россией олигархов, отрицать трудно. И то, что в итоге «сплочение нации» обернулось возможностью хорошенько ограбить народ России в пользу немногих «приближенных», которые знали о манипуляциях с долларовым и еврским эквивалентами рубля, тоже не вызывает  сомнения. Я бы даже добавила: Путин таким образом кинул кость недовольным его политикой либералам. Но почему за счет тех, которые и так еле-еле выживают!

Так что в целом холодный душ, который пролила статья на головы патриотов, решивших полюбить Путина «за Крымнаш», вполне актуальна. Однако если выйти за пределы сиюминутной актуальности — а размах и глубина статьи, несомненно, этого требуют, то возникнут и вопросы, и несогласие. И это именно то, что требует сейчас от нас время — изменчивая эпоха нуждается в осмыслении, а поскольку оно не может быть однозначным, то и в дискуссиях.

Во-первых, хочется сразу выразить несогласие с одним из основных тезисов статьи: что есть единая русская нация, а украинцы и белорусы — «диалектные» различия в ее рамках. Нациеобразование — весьма непростой процесс и, как обратил наше внимание С.Г. Кара-Мурза, нередко управляемый искусственно. Действительно, как сохраняется единство нации хань (китайцы), когда у них и языки различны вплоть до полного непонимания (общий — только письменный иероглифический вариант), и традиции различаются, и расовые типы весьма варьируют? Единство во многом обеспечивается специальными усилиями властей — телепередачи идут с бегущей строкой, в школах все учат литературный вариант и т.п. И главное — постоянно сохраняется чувство причастности к великой истории — разной для разных регионов, но сводящейся к истории Поднебесной империи. И ведь сепаратизма там и близко нет (все варианты — на территориях других народов, даже не родственных китайцам).

Впрочем, аналогичный пример — Франция, где диалекты различаются до непонимания, но в большинстве (кроме бретонцев, провансальцев и корсиканцев) все чувствуют себя французами. И это достигается немалыми усилиями.

Похожим образом действовала и Российская империя, когда в определенные моменты запрещала публикацию книг на украинском языке. По крайней мере, по отношению к диалектным различиям великорусского языка эта политика продолжается и сейчас и сопротивления не вызывает. Так что даже сибиряки и поморы говорят о своей «особости» больше из экономических соображений, чем из-за ущемленного национального самолюбия. История со скобарями в России невозможна уже лет пятьсот.

Но с Украиной ситуация иная. Различия в историческом пути в течение XIII — XVII веков, когда эти древнерусские земли оказали сначала в Великом княжестве литовском, а после образования Речи Посполитой отошли к Короне (Польше), могли и не привести к образованию новой нации, отличной от московитов. Но не могли не создать особенностей и в языке (вы ведь не всё в украинском понимаете, переведите-ка «авжеж, биля оцей будовы ланив не йснувало»), и в традициях, в фольклоре (согласитесь, восхитительном), в мировосприятии. Например, столь важная для жизни украинская культура «кохання» в великоросском варианте едва пробивалась и получила развитие только в девятнадцатом веке.

Всё могло остаться в рамках одной нации — кстати, государствообразующей, так что об угнетении малороссов и речи не могло идти. Но вспомним реалии девятнадцатого  века: развитие уже сложившихся буржуазных наций (да, для образования нации главным условием был определенный экономический уклад!) пробуждало внимание к национальным традициям там, где нация еще не сложилась — в Германии, в славянских землях Австро-Венгрии, в Италии, в Испании. Да и во Франции с Великобританией вспыхивал интерес то к кельтам, то к провансальцам. Ну, а уж о Польше и в составе России, и в составе Австро-Венгрии и говорить не приходится.

В западной части Российской Империи вплоть до Волги получает бурное развитие культура отдельных народов: литовцев, молдаван, татар казанских, при том что иногда для такого развития совершенно нет национальных ресурсов, и, к примеру, основателем эстонской письменности и литературы оказалась немка, взявшая себе эстонский псевдоним Койдула.  Развитие украинской национальной культуры было в гораздо большей степени подготовлено исторически. Уже в конце восемнадцатого века наблюдается использование малороссийской «мовы» в литературе, правда, в «низком штиле», в основном, для создания комического эффекта: «Эней був парубок моторный, хлопчина хоть куды, козак!» — так начинается одна из первых украинских книг, «Энеида». Богатый фольклор послужил базой для поэзии Тараса Шевченко — и для формирования литературного языка. Осознанию своей особости для малороссов способствовали и героические страницы истории, в первую очередь, козацкая республика Сичь.

Поэтому когда в 1917 году после Февраля заговорили о независимости Польши и Финляндии, на Украине тоже нашлись те, кому было что сказать о своем отличии от Великороссии. Правда, поначалу речь шла об автономии в составе России. А провозглашенная — в русском тогда городе Харькове — УССР вполне воспринималась в ряду прочих издержек хаоса и неопределенности надвигавшейся Гражданской войны. Но к 1922 году, когда УССР и прочие проявления национального самосознания пригласили войти в состав России, оказалось, что, несмотря на партийные связи и классовое единство, сделать это уже невозможно. О чем и заявили лидеры тогдашней Украины Х. Раковский и М.Фрунзе. И ни один из них украинцем не был! Так что дело не в голосе крови, а в осознании статуса кво, которое после Гражданской войны соответствовало общности, уже схожей с нацией.

Украинская нация, как и белорусская, литовская, молдавская и многие другие, складывалась в ситуации, когда буржуазного государства, которое и вело до тех пор к нациеобразованию, не было. Шли совсем другие процессы (между прочим, вне СССР они в XX веке тоже отличались от классических, но на это мы отвлекаться не будем). Этническое развитие — формирование литературного языка (а украинский сейчас литературный со всеми необходимыми чертами и функциями), создание национальной культуры, формирование национальной элиты — происходило успешно, но не было связано с задачей защиты своего рынка, что было характерно для формирования наций в период Возрождения и первые века Нового времени. Если говорить о «предназначении» нации (видимо, это почти мистическое понятие имеет право на существование), то для украинцев оно реализовалось в рамках «Империи», что началось еще в дореволюционную эпоху. Именно как «советские люди» украинцы осваивали Сибирь и Дальний Восток, (соединяясь с теми, кто пришел туда с Украины в предыдущие века), побеждали в Великой Отечественной, летали в космос — то есть оказались полноправными создателями Большого проекта.

И тут наступил 1991 год. Теперь мы в состоянии увидеть процесс распада великой державы как реализацию продуманного проекта. Понятно, что были сформированы идеологемы, обладающие притягательностью («мягкой силой») для различных групп. Для многих достаточно было чисто материальных перспектив. Активно разрушавшие забастовками СССР донецкие шахтеры заявляли:  «Нам все равно, как говорить: колбаса или ковбаса (украинский перевод), главное, чтобы она была». Но для наций, создававших империю, требовались более глубокие стимулы, чтобы заставить их эту империю разрушать. В России пришлось ограничиться проклятьями коммунизму. Для других наций нашлась уже проверенная «морковка» — сладкое слово «свобода», которое интерпретировалось как «независимость».  Его магическое притяжение на украинской почве выработалось в годы противостояния Польше — как государству в межвоенный период, так и территориям в составе Австро-Венгрии, а где-то и России. И хотя относилась эта борьба к периферийной территории Галичины, идея прекрасно на
кладывалась на общие представления о героях, отстаивающих свою землю и историю своих предков.

Нетрудно было заметить, что и историю, и землю у украинцев не то, что не отбирал Советский Союз, а скорее всячески пытался всучить. Но — отдельные обиды всегда найдутся. Для украинцев главная была сформулирована в донельзя примитивном варианте: «Москали наше сало зъили». Но — сработало! А если вспомнить, что к концу 1991 года в союзном масштабе побеждал Ельцин, уже имевший репутацию пьяницы и самодура, неудивительно, что украинцы — даже в Крыму, на Донбассе и в Новороссии — проголосовали за «незалежность». Естественно, ничего хорошего им это не принесло, но было уже поздно.

К чему такой длинный экскурс? Во-первых, к тому, что заявление о том, что нет такой нации — украинцы — ошибочно и по сути, и в плане взаимопонимания. Как нет? А я тогда кто? Конечно, я советский человек, часть русского мира. Но когда поют по-украински, я плачу! Как и вы, когда слышите русские песни, правда ведь? Во-вторых, понятно, что «незалежнисть» оказалась ловушкой, как слово «свобода» для старого холостяка, который только к концу жизни осознал, что он потерял, находясь под магией этого слова. Правда, всё новые молодые холостяки не прислушиваются к опыту несчастных одиноких старцев. И в случае с независимостью не все отдают себе отчет, что это далеко не всегда плюс. Причем не понимают главного — независимость невозможна. Что, России удалось отстоять свою независимость? Да мы только рыпнулись, не поддержав западную агрессию в Сирии, как нам тут же показали…Майдан. И присоединение Крыма — вполне проводимое по законам международного права — не хотят прощать России. Ну, а о независимости Латвии или Болгарии и
говорить было бы смешно — если бы они демонстративно от независимости не отказались, вступив в Евросоюз и вообще куда только можно по принципу: «К кому б прижаться». Что поделаешь, суровая реальность эпохи. Сильным может стать только большое сообщество. В противном случае тебя, пардон, используют.

Так что нужно делать Украине и России, если они избавятся от кавычек и обретут возможность действовать в интересах своего народа. Я бы предложила посмотреть на другую половину земного шара. Да-да, на Америку. Только Латинскую. В сотрудничестве с Китаем (да и с Россией, чего уж тут) страны создают новую силу, новый порядок (почему новый порядок должен быть социалистическим — как-нибудь в другом месте). Конечно, вопрос нациеобразования там стоит не так, как в старушке Европе. Но значит ли это что сформировавшиеся европейские нации — русские и украинцы в том числе — должны конфликтовать как во времена Наполеона или подчиняться единому глобализаторскому управлению, превращающему народы в раздробленные массы, которые несет по свету (и из Латвии, и из Болгарии уже по миллиону унесло)! Уж если приходится создавать наднациональные образования, то такие, в которых соблюдались бы интересы каждой нации — причем не только по части фольклора.

Я понимаю, то что я скажу, сегодня звучит фантастически — но время около точки сингулярности, в вихре катастроф понеслось вскачь. Может, мы еще увидим надгосударственные объединения «Европа — Россия», «Евразия», «Европа — Китай». В конце концов. К этому вела дело даже «Россия». И хорошим примером остается Советский Союз: можно развивать нацию на совсем иных, небуржуазных началах.

А С. Строеву спасибо. У него выводы совсем не столь оптимистичны. Но главное, что мы можем сделать — поставить проблему. А решит ее время.

Н. Соломатина