|
22.12.2007
КОГДА РУХНЕТ ПИРАМИДА
Мировая финансовая система в одном шаге от краха
Почему вопрос о новой парадигме сейчас
актуален? Кризисов было много – в 1998-м, 1997-м, 1973-м, 1971-м,
1929-м, но они не привели к изменению парадигмы. Почему же теперь
можно утверждать, что в мировой экономике не просто кризис, а
кризис, который ведет к слому базовой, фундаментальной парадигмы?
Собственно говоря, то, что в современных мировых финансах
есть сложности, понятно уже всем, но насколько они серьезны, узнать
из СМИ практически невозможно. Поскольку такая ситуация не сложилась
стихийно, а является результатом целенаправленной и продуманной
(хотя и недальновидной) политики, то дать такое объяснение я считаю
необходимым.
СИСТЕМА ДОЛГОВЫХ ЦЕПОЧЕК
Чтобы ответить на вопрос, почему у современной
финансово-экономической системы нет перспективы, достаточно привести
всего несколько цифр. Валовый внутренний продукт, то есть,
фактически добавленная стоимость, создаваемая всем миром за год, на
сегодня составляет, по паритету покупательной способности, около 60 трлн
долларов, причем скорость его роста – не более 4% в год. Валовый
внутренний продукт, то есть добавленная стоимость, создаваемая
Соединенными Штатами Америки, по их статистике, составляет около 13 трлн
долларов; в реальности же, если посчитать ее по нашим и европейским
методикам, окажется порядка 10 трлн, так как из этих 13 трлн следует
вычесть ту часть, которая создается за счет приписной ренты,
гедонистических индексов и некоторых других изысков американской
статистики никем более не используемых. Таким образом, американская
экономика в мировой составляет примерно 20%, даже чуть-чуть меньше.
В то же время доля суммарных долгов всех субъектов
американской экономики – государства в лице федерального
правительства, правительств штатов и муниципалитетов, корпораций и
домохозяйств составляет на сегодня около 50 трлн долларов. И дело
даже не в том, что этот долг в 5 раз превышает американский ВВП.
Дело в том, что скорость роста мирового ВВП составляет менее 4%
в год, а скорость роста американского ВВП существенно ниже – около
2% по официальным данным и в районе нуля – в реальности. А скорость
роста суммарного американского долга уже много лет составляет 10%
в год. То есть, на сегодня 5 трлн долларов в год, половина
американского ВВП, – это прирост суммарного долга США. Если
учесть, что американский ВВП на 70% – это услуги, которые никак не
могут быть обеспечением долга, то получается, что уже сегодня
создаваемый долг обеспечивается вновь создаваемыми активами не
больше чем наполовину. Если же включить сюда остальные финансовые
активы – такие, как деривативы – то мы обнаружим, что обеспечение
долга американскими активами составляет единицы процентов.
Более того, скорость роста американского долга настолько велика,
что все вновь создаваемые в мире активы не могут его обеспечить.
Таким образом, кризис доверия, который мы видели в августе
оказывается совершенно естественным. Банкиры, зная о состоянии своих
собственных активов, имеют весьма веские основания считать, что
активы в других банках столь же ненадежны. И они не могут быть
надежными, потому что материальные активы, которые могут обеспечить
эти долги, создаются гораздо медленнее, чем сами долги. Фактически,
пирамида уже вышла на уровень, при котором активов уже явно
недостаточно.
Возникает два вопроса: можно ли эту пирамиду остановить и
можно ли эти долги списать.
В то время как доля американского ВВП в производстве
составляет 20% мирового, доля американского ВВП в потреблении –
около 40% от мирового. То есть американская экономика потребляет
около 40% произведенных во всем мире активов. Совершенно очевидно,
что механизмом, который обеспечивает потребление в два раза выше,
чем производство, является эмиссия активов, эмиссия долгов. Ну а под
оборот долгов происходит и эмиссия доллара. Если остановить или
ликвидировать эти долги, то потребление в Соединенных Штатах Америки
упадет в два раза. Нет в мире страны, социально-политическая система
которой способна выдержать одномоментное двукратное падение
потребление населения.
В Европе ситуация получше. Они производят тоже 20% мирового
ВВП, а потребляют процентов 30.
Ситуация состоит в следующем: остановить пирамиду долгов
невозможно, потому что это разрушает социально-политическую систему
США, а продолжить ее невозможно, так как нет никакой возможности
обеспечить эффективные финансовые активы, и в первую очередь долги,
которые эмитируются.
Отсюда следует, что та финансово-экономическая модель,
созданная в конце XVIII века и к началу XX-го ставшая доминирующей,
основанная на частном контроле над монопольным эмиссионным
механизмом (в данном случае, федеральной резервной системы США),
подошла к своему естественному завершению. Продолжения быть не
может.
ЭКОНОМИКА ССУДНОГО ПРОЦЕНТА
Основой современной финансовой системы являются
инвестиционные банки – владельцы ФРС США. Такой их привилегированный
статус сложился на протяжении десятилетий в конце XIX – начале
ХХ века и был институциализирован в два этапа: в 1913 году, с
созданием Федеральной резервной системы США, и в 1944 году, по
итогам Бреттон-Вудских соглашений. А после распада мирового
социалистического Содружества они распространили свое влияние и на
его территорию.
Именно крупнейшие инвестиционные банки определяют, кто
имеет право на получение дешевого кредита – фактически,
единственного способа получить прибыль в условиях переизбытка
производящих мощностей. Для того чтобы «объективизировать» процесс
кредитования используются рейтинговые агентства, аффилированные с
инвестбанками – и качество их работы видно по последнему кризису,
который они просто не заметили. Для того чтобы иметь единую картину
мира в эту же группу аффилированы и аудиторские компании. В картину
можно еще включить консалтинговые компании, которые дают клиентам
советы, как понравиться мировой финансовой элите, чтобы заслужить у
нее доступ к дешевому кредиту, а также Всемирную торговую
организацию, контролирующую систему мировой торговли.
Повторим еще раз: вся система МВФ/МБ (созданная в рамках
Бреттон-Вудских соглашений) работает на то, чтобы никто, кроме ФРС
не мог эмитировать деньги: тут и система currency board, и ее
неявные аналоги и ограничения для стран – участников МВФ и т.д.
Достаточно посмотреть, как ограничивает наш Центробанк
предоставление рублевых кредитов – что для самого российского ЦБ и
Минфина уже стало серьезной проблемой. Но разрушение системы
долговых механизмов разрушает и экономическую, и финансовую базу
этой модели. Первую – потому что эмиссия долгов стимулирует
совокупный спрос, резкое падение которого (на 20% как минимум)
современная мировая экономика не переживет. Что касается финансовой
системы, то она будет вынуждена во многом отказаться от доллара –
что делает ее нерегулируемой в рамках существующих институтов.
ЗОЛОТО ПОГУБИЛО КАТОЛИЧЕСКУЮ ЕВРОПУ
При этом нужно учесть, что система эта построена не так
давно: ссудный процент, основа современной банковской системы, был
открыто разрешен в Европе только в XVI веке, а система частных
Центробанков установилась только в веке XIX-м. До этого более
1500 лет в Европе действовала ветхозаветная ценностная модель,
жестко осуждающая ростовщичество. Да, разумеется, как явление оно
существовало, но обществом в целом осуждалось и никак не могло быть
основой экономики. Даже торговые республики Италии (Венеция, Генуя)
и Ганза использовали ссудный процент только в рамках торговых
операций, скорее, как страховой взнос, производство в них было
вполне традиционным, цеховым.
Но в XVI веке случилась экономическая катастрофа
всеевропейского масштаба – завоз колоссального количество золота из
Нового Света разрушил систему денежного обращения в Европе,
построенную на золоте. Особенно сильно это ударило по северу
континента, с его и без того не самыми высокими урожаями, вопрос
встал о физическом выживании колоссального количества населения на
очень большой территории. В частности, необходимо было найти резервы
для перестройки местной системы хозяйствования и придумать новую
экономическую систему, обеспечивающую выживание населения.
Таким ресурсом стали богатства, накопленные католическими
монастырями, найден был и повод их получить – одна из многочисленных
христианских ересей, возникающих и затухающих на протяжении веков,
получила мощный источник для развития, и началась Реформация.
Отметим, что в исходных тезисах Мартина Лютера запрет на
ростовщичество еще содержался, но затем, в рамках разработки новой
экономической практики, он был прочно забыт. Настолько прочно, что в
современной «западной» традиции профессия банкира представляется как
«достойная и уважаемая» людьми во всю историю человечества.
Следствием использования ссудного процента явился и еще
один экономический феномен – технологический прогресс. Сегодня он
настолько вошел «в плоть и кровь» современного человека, что мы уже
не представляем себе жизни без него – хотя явление это достаточно
молодое, ему примерно столько же лет, сколько концепции о
достойности профессии банкира (ростовщика).
КРИЗИС ЭКОНОМИЧЕСКИХ СУВЕРЕНИТЕТОВ
Отметим, что проблемы современной цивилизации носят, во
многом, объективный характер. Технологический прогресс требует
усиления разделения труда и, как следствие, расширения масштабов
рынка продаж соответствующих товаров. Еще в XVIII – начале XIX века
в Европе была масса реально независимых в технологическом смысле
государств. А уже к началу ХХ века объем рынка, который было
необходимо контролировать по-настоящему независимому государству,
составлял где-то около 50 млн потребителей.
В этот момент в Европе осталось только пять-шесть
государств, имеющих реально самодостаточную экономику: Российская
империя, Германская, Австро-Венгрия, Франция, Великобритания и,
возможно, Испания. Все остальные страны не были независимыми в том
смысле, что для обеспечения своим гражданам нормального и
адекватного мировым лидерам потребления они неизбежно должны были
присоединиться в качестве сателлитов или «младших» партнеров к
объединениям, возглавляемым одной из перечисленных стран. Собственно
говоря, даже сами эти страны понимали сложность ситуации, и
некоторые из них объединялись друг с другом (правда, на основе
равноправного партнерства) с целью усилить собственные экономики.
К середине ХХ века объем рынков, который было необходимо
контролировать стране для обеспечения самодостаточной и
развивающейся экономики, вырос до сотен миллионов человек. В этот
момент обладать по-настоящему независимыми экономиками и быть
лидерами крупных межстрановых объединений могли не более двух
государства. Столько их и было: СССР и США. Отметим, что Китай и
Индия на тот момент можно было не принимать во внимание – они не
были потребительскими рынками в современном понимании этого слова,
их экономики во многом имели натуральный характер.
СССР «ПОЩАДИЛ» США, ЧТОБЫ ИЗБЖАТЬ МИРОВОГО ХАОСА
Однако мировая экономика продолжала развиваться, и к концу
третьей четверти ХХ века объемы рынков, необходимые для нормального
развития самодостаточной экономики достигли величины порядка
миллиарда человек... И стало понятно, что в мире (разумеется, при
сохранении парадигмы мирового развития, иными словами,
технологического прогресса, условии, как понятно сегодня, не такого
уж тривиального) может остаться только одно независимое государство.
Как это обычно и бывает в истории, однозначного ответа на вопрос о
том, какое это будет государство, история не дала (хотя это
утверждение и не понравится апологетам нынешних США).
Перед людьми, которые возглавляли Политбюро ЦК КПСС в 70-е
годы прошлого века встал вопрос о том, нужно ли форсировать
разрушение «западной» экономики и США после долларового дефолта 1971
года (отказа от его золотого содержания) и катастрофического
«нефтяного» кризиса 1973 года. Причем, вопрос был поставлен в явном
виде. А ответ на него был сведен к двум значительно более простым, а
главное, технологическим проблемам. Одна из них касалась
возможностей СССР по прямому контролю территорий, входивших на тот
период в зону влияния США и в которых, после распада «суверена»,
неминуемо должны были начаться неконтролируемые, во многом,
разрушительные и опасные для всего мира процессы.
Вторая касалась готовности СССР оказаться один на один с
Китаем, который к тому времени уже начал технологическую революцию.
Ответы на оба эти вопроса оказались отрицательными – руководители
страны пришли к выводу, что СССР не имел возможности непосредственно
контролировать почти половину мира, скатывающуюся к тоталитаризму,
разгулу терроризма и анархии и одновременно ограничивать растущие
возможности Китая. Как следствие, СССР пошел в дальнейшем на
переговоры с США и начал процесс, который позже получил название
«разрядка», резко увеличил объемы нефти, продаваемой на мировые
капиталистические рынки.
США ПОСЛЕ СССР: БЕССИЛИЕ ОДИНОЧЕСТВА
Иными словами, на политический по сути вопрос был дан
технгологический ответ. Поскольку, как уже отмечалось выше, гибель
одной из сверхдержав (то есть переход к единственному в мире
независимому государству) была предопределена объективным развитием
мировой экономической парадигмы, США менее чем через 10 лет
столкнулись с тем же самым вопросом, и решили его принципиально
иначе. США приняли чисто политическое решение, решили сначала
разрушить СССР, а потом начать разбираться с возникающими
проблемами. Которые, как мы сегодня видим, оказались ровно теми же
самыми, решения которых не могли найти руководители Советского
Союза.
Собственно говоря, с моей личной точки зрения, США так и не
смогли (и уже не смогут) решить поставленные вопросы – что уже
достаточно скоро станет понятно всем. Исчезновение СССР вынудило США
непосредственно контролировать его бывшую сферу влияния, и с этой
работой они явно не справляются. Резкий рост терроризма, который,
кстати, был создан и развит самими сверхдержавами в рамках
противоборства друг с другом и потеря контроля над ним связан как
раз с разрушением системы мирового паритета и «Ялтинской» системы. А
уж последующий рост роли Исламского глобального проекта уж точно
стал следствием исчезновения СССР (из чего не следует, что такого
роста бы не было при ином развитии ситуации.
РАСШИРЯТЬСЯ БОЛЬШЕ НЕКУДА
Однако главное не в этом. На ресурсе рассыпавшегося СССР
США совершили очередной технологический рывок и встали перед
необходимостью финансировать следующий, требующий для своей
окупаемости уже не 5, а около 10 миллиардов потребителей. Которых
просто нет физически. Есть мнение, что многие финансовые проблемы
современной капиталистической системы вызваны как раз тем, что в
условиях отсутствия новых потребителей руководство США стало (явно
или неявно) форсировать возможности потребителей имеющихся по
повышению спроса – что, во многом, и вызвало упоминающийся выше
долговой кризис. Но суть проблемы от этого не меняется: парадигма
технологического прогресса себя исчерпала, достигла пределов своей
возможности. И нам категорически необходимо искать новую.
Есть серьезные основания, часть из которых приведена выше,
считать, что беды современной мировой финансовой системы идут от
частного характера контроля над денежным обращением и как следствие,
денежной эмиссии современной единой меры стоимости – американского
доллара. И возникают два вопроса. Первый: можем ли мы вообще
отказаться от ссудного процента, а если нет, то как его можно
контролировать.
ССУДНЫЙ ПРОЦЕНТ НАДО ПОСТАВИТЬ ПОД ЖЕСТКИЙ КОНТРОЛЬ
Ответ на первый вопрос отрицательный: современное
человечество не может жить вне рамок технологического общества, хотя
бы потому, что современное производство продовольствия крайне
индустриализировано. Прекращение соответствующих процессов неминуемо
приведет к существенному сокращению населения Земли, ситуации,
допустить которую по доброй воле просто невозможно. А индустрия
сегодня, без ссудного процента, скорее всего, функционировать не
будет. Во всяком случае, до того, как все производство не будет
перестроено в рамках новых моделей, которые до сих пор не
разработаны.
А вот контроль над ссудным процентом был. Собственно, в
исламе он был запрещен почти категорически, и не исключено, что
именно из-за этого исламский мир так и не смог построить устойчивых
технологических государств (есть одно исключение – Иран, но это
особый случай). В странах католических ссудный процент
контролировался обществом, в странах православных (и при социализме)
– государством. Впрочем, два этих способа дополняют друг друга и в
этом смысле провести жесткую черту достаточно сложно. Отметим, что
технологическое развитие при социализме тоже базировалось на ссудном
проценте, а государственное его перераспределение позволяло достичь
невиданных в истории темпов экономического роста (что в СССР, что в
Китае).
Таким образом, получается следующая картина: новая
финансово-экономическая парадигма не может полностью отказаться от
ссудного процента, но должна быть построена на значительно более
жестком его контроле со стороны всего общества. По мнению автора,
упор здесь должен быть сделан на идеи социалистические и вот по
какой причине: сегодня традиционное христианское общество
значительно проигрывает Исламу, точнее Исламскому глобальному
проекту.
И остановить его в рамках христианских идей будет
достаточно сложно – поскольку все католицизм и протестантизм
продемонстрировали свою слабость и (по большому счету) преступную
толерантность «Западному» глобальному проекту, построенному не на
примате справедливости (пусть и по-разному понимаемой), а на примате
наживы. В условиях экономического кризиса требование справедливости,
причем не абстрактной, а эффективной справедливости, станут быстро
нарастать – что еще более увеличит темпы экспансии Исламского
проекта.
Вот только победа его почти неминуемо приведет к быстрой
деградации современного технологического общества в западных странах
и России. И последствия, как мы уже отмечали, станут крайне
неприятными – вплоть до массовой голодной смерти сотен миллионов
человек. А единственной программой, которая не только теоретически,
но и практически продемонстрировала свои возможности по ассимиляции
ислама, является программа социалистическая. Разумеется, никто не
говорит о том, что эта должна быть та самая схема, которая была
реализована в СССР, особенно в ее постсталинском варианте.
НУЖЕН НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА МИР
Повторим здесь основные выводы. Сегодня действующая мировая
финансово-экономическая парадигма находится не просто в состоянии
кризиса – она находится на грани краха, предотвратить который
невозможно. А значит, необходимо разрабатывать новые парадигмы,
причем начинать надо с понимания того, на каких базовых, ценностных
основах их необходимо строить. Эти вопросы в рамках своей
деятельности сегодня ставят перед собой многие эксперты, в
частности, можно отметить и «Русскую доктрину», фундаментальный
документ, созданный под руководством экономиста Андрея Кобякова и
философа Виталия Аверьянова, и деятельность Русской православной
церкви. Однако есть и группа, которая целенаправленно работает в
указанном направлении, формируя новую науку, специально направленная
на достижение этих целей, науку, истоки которой восходят к
известному русскому философу начала ХХ века Сергею Булгакову.
Называется она «философия хозяйства» и активно развивается на базе
Центра общественных наук МГУ и лаборатории философии хозяйства,
которыми руководит известный отечественный экономист и философ
Ю.М. Осипов и его научная школа.
Михаил Хазин
*В основу публикации положены выступление автора
«Базовые ценности новой финансово-экономической парадигмы» на форуме
«К новому мироустройству – потенциал европейских наций» (Греция,
Корфу) и материалы других публичных выступлений автора. |