|
· 26.01.2009 | 14:23Ноам Хомский: Надежда и отчаяние Опыт 1930-х и сегодняшний кризис
Я достаточно стар, чтобы помнить Великую депрессию. Одно из моих самых ранних детских воспоминаний связано с людьми, которые ходили от двери к двери, пытаясь продать какое-то старое тряпье. Большая часть нашей немаленькой семьи сидела без работы, все мои тетки подрабатывали швеями, были среди нас и подмастерья, и мальчики на побегушках. В общем, все было как у людей. Есть и довольно драматические воспоминания. Помню, как однажды мы с мамой ехали на трамвае мимо текстильной фабрики и стали свидетелями того, как охранники избивали женщин – участниц забастовочного пикета. Еще я помню, как мы с отцом ходили в какой-то огромный дом, где папа безуспешно пытался получить немного денег, – закрывшийся банк, в котором наша семья хранила сбережения. И конечно, как фон всего этого – подъем фашистских настроений в Европе середины 1930-х, отголоски которого наводили достаточно страху даже в Америке. Так получилось, что мы были единственной еврейской семьей в нашем «католическом» районе, заселенном выходцами из Ирландии и Германии, что тогда автоматически давало гремучую смесь антисемитизма и даже нацизма. И все же между тем временем и сегодняшним днем есть одно огромное различие. Я утверждаю это, основываясь как на собственных воспоминаниях, так и на прочитанных мною свидетельствах современников. Это различие заключается в чувстве надежды, которого не хватает сейчас. Сейчас в воздухе витают уныние, предчувствие катастрофы и невозможности что-либо изменить. Необязательно даже идти на поводу ощущений – это видно и из результатов опросов общественного мнения. Сегодня 80 % населения США считают, что страна движется в неверном направлении и что государством управляет небольшая группа, преследующая лишь свои «большие» интересы и не заботящаяся о народе. Много говорят, например, что Барак Обама зарядил молодежь новой энергией, о великих организационных достижениях, которые сделали его победу возможной, и т.д. Но впечатление это обманчиво. Скажу больше: средства массовой информации, создающие такое впечатление, более или менее правы. Они всего-навсего говорят о том, что Обама организовал армию, выполняющую его указания. Практически сразу после выборов в The Boston Globe, пожалуй, наиболее либеральной газете в Америке, вышла большая передовица, в которой говорилось, что самое замечательное в прошедших выборах – то, что Обаме не придется выплачивать долги. Ему удалось так организовать внушительную армию выступавших в его поддержку, что они собирали голоса и вербовали сторонников по телефону. В результате, они не оставили Обаме долгов по выборам и в то же время они не стали электоратом, перед которым Обама отвечал бы, чьи требования он был бы обязан выполнять. На другом краю политического спектра The Wall Street Journal очень похоже хвалит Обаму и замечательные выборы, показавшие, какой великой демократической страной мы являемся. Однако все же нашелся кто-то, отметивший, что теперь армия последователей Обамы ждет от него дальнейших указаний: «В какие двери прикажете нам стучаться, когда нужно будет принимать законы?» Это кардинально отличается от того, как должно быть устроено действующее демократическое общество. На Западе выборы Обамы воспринимаются как чудо, которое могло произойти только в США. Что ж, по западным стандартам, это так. С другой стороны, в «третьем мире» в избрании подобного кандидата нет ничего необычного. Возьмем, к примеру, Боливию. В 2005 году там состоялись такие демократические выборы, о которых нам можно только мечтать, и решение народа уже в этом году было подтверждено референдумом, собравшим еще больше голосов за президента. Эво Моралес был избран массовым народным движением, выходцем из которого он является. Моралес – представитель наиболее притесняемой части населения западного полушария, коренного населения Америки. Несколько лет назад на повестке дня в Боливии стояли реальные вопросы, когда в ходе «Войны за воду» народные движения выдворили из страны Всемирный банк и компанию Bechtel, пытавшиеся приватизировать водные ресурсы страны.
Большие числаКандидат боливийцев не давал им никаких указаний. Вот что такое демократический выбор. В 1930-е было много подобного. В весьма оживленной политической жизни 30-х существовали активизм и организационные инициативы, широкие политические дебаты и дискуссии, а также большой энтузиазм. У всех было такое чувство, что как бы плохо ни было, нам удастся как-то из этого выбраться. Такого чувства сегодня нет, сегодня намного больше негатива, больше пассивности. Сторонники Обамы действовали энергично и с энтузиазмом, но по большому счету они следовали указаниям. Поэтому встает вопрос: смогут ли его сторонники стать организованным движением активистов (а это вовсе не столь уж невероятно)? Если посчитать общее число людей, вовлеченных в активную общественную жизнь, оно окажется огромным. Однако тот факт, что страна в очень большой степени живет в долг, оказывает атомизирующее влияние, означает, что каждый пытается прорваться в одиночку. Никто не имеет ни малейшего представления о том, что принесет текущий экономический кризис. С одной стороны, ведущие деятели с Уолл-Стрита говорят, будто мы уже вступили в полосу, сравнимую с Великой депрессией 1930-х. Другие говорят: еще нет, но уже близко. Третьи считают, что если наложить пару пластырей, мы сможем выкарабкаться. Однако факт остается фактом: никто ничего точно не знает. Происходящее по большей части покрыто мраком неизвестности. Одновременно протекают несколько кризисов: два уже начались и один пока на подходе. На первых полосах газет говорится об очень серьезном финансовом кризисе, ставшим результатом финансилизации экономики. Он напоминает происходившее в 1920-х, и суть его в том, что реальный сектор экономики, ее производственная база оказались выхолощеными. Для большей части населения последние 30 лет были, пожалуй, худшими в истории экономики США. Несмотря на то что не было ни крупных войн, ни Великой депрессии, реальные доходы переживали стагнацию, в то время как уровень социального обеспечения снижался. Продолжительность рабочего времени намного выросла, инфраструктура разрушалась, пока не развалилась окончательно, однако люди поддерживали привычный стиль жизни за счет кредита. Вся страна живет в кредит. Трудно сказать, к чему это приведет. Реальная экономика также переживает рецессию, и от этого люди теряют рабочие места, работодатели снижают зарплату и т.д. Итак, второй кризис – это рецессия. А третьим таинственным монстром является система медицинского обеспечения, не только безнадежно неэффективная, но к тому же очень жестокая. Огромное число людей просто не получает медицинского обслуживания. Доступ к медицинскому обслуживанию в США определяется состоянием, а не потребностью, поэтому люди с моим уровнем доходов получают отличное медицинское обслуживание. Однако если вы на некоторое время окажетесь клиентом «скорой помощи», то увидите и совсем другую сторону жизни. Около 50 миллионов американцев не имеют никакой медицинской страховки, а медицинские страховки десятков миллионов других не покрывают их нужды. Наша система медицинского обслуживания приватизирована – в единственной стране промышленно развитого мира. Она обходится в два раза дороже, чем других развитых странах, и дает самые худшие результаты. Если ваше медицинское обслуживание привязано к работе, скажем, в «Дженерал Моторс», а «Джи Эм» оказывается банкротом, банкротом оказывается и ваша медицинская страховка. Это дает обширную почву для беспокойства и неуверенности. Население знает, чего хочет, большинство американцев десятилетиями мечтают о национальной системе здравоохранения, однако им привычно заявляют, что это политически невозможно. Можно получить хорошее представление об управлении страной, наблюдая за реформой системы здравоохранения в течение многих лет. Вплоть до 2004 года эта тема в политических кампаниях была табуирована, причем заметно. Пресса была вынуждена отметить, что Джон Керри не осмелился поднять вопрос об участии государства в системе здравоохранения. Ну а что изменилось? Если вы хотите знать, как работает американская демократия, то этот вопрос напрашивается сам собой. Общественное мнение не изменилось, оно такое же, как и десятилетия назад. А действительно серьезные изменения произошли в производственном секторе. Промышленность пострадала от неэффективной частной системы здравоохранения очень серьезно. Согласно утверждениям «Дженерал Моторс», себестоимость производства автомобиля в Детройте составляет на 1000 долларов больше, чем на другой стороне Великих озер, в Канаде. Когда производственный сектор, составляющий большую долю американского капитала, начнет менять направление, это направление получит политическую поддержку. В этом и будут, в общем-то, состоять перемены. Важный вопрос, как народ, вдохновленный Обамой, будет реагировать на неизбежное разочарование, когда поймет, что Обама не приведет нас прямиком к воротам рая. А он не приведет. Будут ли люди вести себя так, как в 60-е, когда разочарование в Кеннеди заставило их организоваться и бороться за реальные изменения? Или впадут в апатию? Или переметнутся вправо? Вопрос этот не праздный, поскольку за всем этим уже сейчас ощущается подспудное течение, – в этом убеждаешься, например, слушая выступления Сары Пейлин и различные ток-шоу по радио. И это течение пробуждает во мне мои детские воспоминания.
Ноам Хомский декабрь 2008
Перевод Андрея Ляпина
Источник: http://www.socialistreview.org.uk/article.php?articlenumber=10629 Прислано по рассылке
|
Накануне
своего 80-летия Ноам Хомский рассуждает о победе Обамы, сегодняшнем
экономическом кризисе и вспоминает детство, пришедшееся на годы Великой
депрессии 1930-х.