СИТУАЦИЯ ПЕРЕД САММИТОМ
1. Саммит в Санкт-Петербурге отражает всю двойственность и неопределенность положения современной России. С одной стороны, для команды Путина важно само попадание в группу «небожителей», ощущение «причастности» к западному сообществу. В прошлом то же самое делал Горбачёв, добивавшийся хотя бы места в «предбаннике» восьмерки. И впервые его пустили туда в июле 1991 г. Что было потом, хорошо известно. Сейчас, разумеется, ситуация не столь катастрофична, но всё же параллели напрашиваются. С другой стороны, команда Путина хочет занимать в восьмерке некое независимое положение, выдвигая на первый план проблемы энергетики, единственные, в которых, как ей представляется, позиции России могут выглядеть достаточно сильными. Всё это яркий пример двойной политики российской власти: воспоминания о СССР действуют, но и хочется занимать место в «цивилизованном» мире. 2. На западную позицию перед саммитом влияют две противоположные тенденции, связанные с двумя тенденциями российского руководства, о которых сказано выше. Попытки команды Путина как-то восстановить утраченные в начале 90-х гг. позиции нашей страны вызывают на Западе резко отрицательную реакцию, к тому же эти попытки, как и некоторые действия этой команды внутри России, убедили Запад в том, что российская власть не восприняла западные системы ценностей. На это накладывается политическая борьба в ряде стран, особенно в США. Противники Буша используют в предвыборной кампании тему «гибели демократии в России» и необходимости противостоять «проискам Москвы». Но руководители Запада видят и желание команды Путина приспособиться к западному сообществу. Кроме того, Западу, особенно США, нужно участие России в проведении его политики на Ближнем Востоке, в Корее и других регионах. Поэтому руководители западных стран и Японии решили участвовать в саммите, не вступать на нём в открытый конфликт с Россией и соблюдать церемониал, но держать наготове большую дубинку, если Россия где-то переступит грань. 3. Ожидается, что во время саммита помимо чисто протокольных мероприятий могут быть решены два вопроса. Во-первых, США согласятся на возобновление сотрудничества с Россией по вопросам ядерной энергетики, от которого они отказывались всё постсоветское время. В обмен Россия должна сделать дальнейшие уступки по Ирану («Независимая газета», 10 июля). Сотрудничество это, однако, сводится к снижению ограничений на ввоз в Россию отработанного ядерного топлива. Экологические последствия очевидны. Во-вторых, обещают, наконец, принять Россию во Всемирную торговую организацию. Об этом уже много писали, поэтому отметим лишь главное, что может из этого проистечь. Это окончательное вытеснение российских товаров импортными и гибель большей части российской промышленности, кроме отдельных счастливчиков, которые будут способны вписаться в западную экономику. 4. Внутренняя политика власти также отражает двойственность ее позиции. Несколько осмелев при наличии нефтедолларов и как-то пытаясь побороть коррупцию и неуправляемость, власть уже не отказывается обращаться к советским традициям. Это всё более проявляется в кремлевской пропаганде. Вот бывший демократ и пресс- секретарь Ельцина, а ныне обозреватель прокремлевских «Аргументов и фактов» В. Костиков уже вполне беззлобно обращает внимание на то, как часто в письмах в редакцию вспоминают Сталина (АиФ, 5 июля). «Читатели, конечно же, имеют в виду не кровожадность «отца народов», а прежде всего – политическую волю, жесткую дисциплину исполнительной власти, личную скромность и стремление (в понятиях того времени) служить стране и идее». Итак – вперед к очищенному Сталину, без «кровожадности», но с «жесткой дисциплиной». Только вот какой идее предполагается служить «в понятиях этого времени»? Тут ясности у Костикова нет. 5. Одно из проявлений таких «воспоминаний о будущем» - партийное строительство. В предыдущем обзоре мы предполагали, что Путину в случае вынужденного ухода с поста президента готовят место генерального секретаря «Единой России». Это предположение уже подтвердилось, об этом заявляют Грызлов и прочие высокопоставленные единороссы. И должность, овеянная традициями, и возможность для Путина продолжать влиять на политику в стране. И желание возродить партийный аппарат как средство контроля над чиновниками понятно. Сюда же хорошо вписывается только что принятый закон о «противодействии экстремистской деятельности». Этот закон, позволяющий подводить под экстремизм любые оппозиционные высказывания и выводить из игры любую партию за высказывания одного ее члена, - шаг на пути к реально однопартийной системе. Разумеется, власть не затронет «священную корову» Запада – многопартийность, но любая оппозиционная партия будет ставиться перед жестким выбором: либо уход из политической жизни или переход на нелегальное положение (традиций которого сейчас реально нет), либо игра по правилам власти. 6. Однако однопартийность в СССР и части социалистических стран имела исторические основания. Она была основана как на объединении народа под руководством авангарда – партии для борьбы с общим врагом, так и на общих позитивных ценностях. Она базировалась на единстве собственности на средства производства. Сейчас в России нет ни единого собственника, ни общественного согласия по принципиальным вопросам. И в «Единой России» принципиально не может быть сколько-нибудь четкой идеологии, какая существует у коммунистов или у последовательных демократов-западников. Возрождать «жесткую дисциплину» и «личную скромность», но одновременно стремиться нравиться Западу, хранить там капиталы и ориентироваться на западные стандарты потребления невозможно. На Западе это, кстати, хорошо видят. 7. Двойственность позиции власти видна и ее противникам в самой России, но выводы делаются разные. Для коммунистов и других левых самое важное – преемственность курса при Ельцине и при Путине, стремление подлаживаться под Запад и в конечном итоге уступать Западу. Другая сторона кажется главной правой оппозиции, которая попыталась в связи с саммитом провести конференцию «Другая Россия», пригласив на нее всю оппозицию, включая левых. Для Каспарова, Алексеевой, Рыклина, Сатарова и других устроителей конференции «хорошие времена» были в 1991-1993 гг., когда власть и не помышляла ни о каких разногласиях с Западом. Сейчас же любой отход от западных ценностей и восстановление хоть в чём-то традиций «империи зла» воспринимается для последовательных демократов-западников как чуть ли не фашизм. 8. Однако, как постоянно бывало все эти годы, согласия у правых не получилось. В их собственных рядах выразились две точки зрения, заявленные в органе правой оппозиции – «Новой газете». Г. Сатаров 6 июля поддержал участие в «Другой России» Лимонова и Анпилова, выдвинув такой аргумент: «Вы можете себе представить, чтобы в годы войны с фашизмом участники французского Сопротивления дрались между собой, выясняя отношения по поводу якобинской диктатуры?». Так же надо и забыть разногласия по поводу Сталина ради борьбы против «фашиста» Путина. На это 10 июля ответили Н. Белых от имени СПС и в более жесткой форме М. Чудакова, потребовавшие недопущения на конференцию всех, кто защищает советское время. Чудакова: «И дня своей жизни не готова отдать за то, чтобы имели возможность высказаться те, кто семьдесят с лишним лет высказывался, заткнув рот всем остальным». Ясно, что какое-либо объединение левых с такими правыми невозможно. 9. Но и независимо от этого «Другая Россия», еще не собравшись, закончилась пшиком. Ни КПРФ, ни «Родина», ни «Яблоко», ни СПС не стали принимать участие в сходке маргиналов. Зато уже давно никого не представляющий Анпилов согласен объединиться с Каспаровым. По сути «Другая Россия» - объединение людей, не принимающих в политике команды Путина отход от «чистоты» антикоммунизма начала 90-х, и вряд ли их объединение с лимоновцами может быть длительным. 10. Любопытна точка зрения одного из правых «либералов» Л. Радзиховского (WWW.EJ.RU, 10 июля). Вполне убедительно говоря о слабости нынешней оппозиции, он пишет, что шанс у оппозиции появится, если произойдет «падение цен на сырье, экономический кризис, резкое ухудшение качества жизни». Но шанс появится не у либералов, а у «антилиберально-националистической оппозиции», идеология которой – «сегодняшняя власть минус вообще любые проблески здравого смысла». «Проблески» - разумеется, прозападная составляющая политики нынешней власти. То есть правые боятся того, что окончательно восторжествует курс на восстановление советских традиций. Но Радзиховский связывает свой страх не с нынешней властью, а с какими-то гораздо более опасными для него силами (к числу которых он не причисляет КПРФ). Несколько по-иному оценивает ситуацию другой либерал А. Зудин (Семинар №4 сайта «Полит.ру»). По его мнению, «массовый спрос будет … на молодых людей, которые, к сожалению, пошли в КПРФ и другие левые организации». Констатация примечательна, но мы не считаем, что надо сожалеть об этом. В. Алпатов 12 июля 2006
Ваше мнение выскажите на форуме сайта! |