|
Паки-паки, или как постмодернист в церковь ходил Помните, как в восьмидесятые в публике, называющей себя интеллигентной (слова «продвинутый» тогда еще не было) стало модно повесить в уголок икону, сообщить как бы невзначай, что был на богомолье, похвалить своего духовника. Где теперь эти люди? Не все остались в числе прихожан. Многие ушли вместе с окончанием моды. Впрочем, а были ли они на самом деле искренне верующими? Этот вопрос возник при чтении интервью с Игорем Яркевичем в «НГ Религии» (1.10.08). Возник – и тут же растаял. Потому что какая искренность у постмодерниста? Контрадикцио ин адъекто, или, по-русски, сапоги всмятку. Что писатель тут же и подтвердил: «Религия интересует меня как игра». И дальше продемонстрировал это, играя понятиями сакрального времени, экуменизма и Бог знает чего еще. А путь его к крещению был вполне обычен для сорокалетних: «– Я и крестился в свое время и стал ходить в Церковь, считая что на всенощной встречу у входа если не Достоевского, то уж по крайней мере – Розанова и Бердяева. – Встретили? – Нет». Нда, а встреть он там Достоевского, как, интересно, оценил бы Федор Михайлович вот такое отношение к прихожанам: «– А кого встретили? – Я встретил очень странных людей, бесконечно далеких от проблем современного культурного пространства, живущих одним прошлым» Впрочем, не один молодой (тогда) Яркевич ходил в церковь за культурным пространством: «Но чего вообще ждали советские интеллектуалы от Церкви? – Они ждали объятий с русским Серебряным веком. Они пришли к Церкви, поскольку прочитали Флоренского, Бердяева, Шестова, Толстого, Достоевского, может быть – кого-то из святых отцов, Феофана Затворника или Игнатия Брянчанинова. Они ждали той хорошей, четкой, качественной энергетики, которую встретили у этих писателей. Я, например, ждал именно этого». Что в жизни бывает что-то помимо культурного пространства и это что-то может оказаться важнее, для тогдашних «продвинутых» было неважно – или, может, неведомо? А в случае с Игорем Геннадьичем и вовсе закрадываются подозрения, что в церковь он не ходил, а все наговорил ради того, чтобы обвинить попов в «идиотской ксенофобии» и в чем-то еще несовременном (а для «продвинутых» это самое отвратительное), напоминающим «воскресшего Брежнева». И подозрение проистекает из его яростного неприятия … использования старославянского для исповеди: »Мое разочарование в Церкви произошло из-за языка. В институте я сдавал зачет по старославянскому языку. Скорее мне его поставили, чем я его сдал. Больше я к нему возвращаться не хочу. – А почему? Ведь красивый язык – «паче», «паки», «бяше»... – Тоска зеленая. Я вроде не так плохо владею русским языком и хочу говорить на нем и в Церкви. Есть у меня грехи – я расскажу о них на исповеди. Понимаете, я хочу в Церкви оставаться самим собой. Боюсь, что не только я. (Не бойтесь, г-н Яркевич, все верующие этого хотят и вполне-таки достигают – Н.С.). Старославянский язык делает из меня, извините, по моим представлениям, просто идиота. (Это как? Из меня даже американский английский идиота не делает. – Н.С.). И со священником я хочу говорить на современном русском языке и говорить о своих проблемах – пардон, у меня проблемы современного русского парня. На старославянском о них не расскажешь. Это где же раба Божия Игоря заставили общаться со священником на старославянском? Да еще и рассказывать о своих проблемах, что мы, христиане, в основном делаем на исповедях. Он думает, что исповедаться надо на старославянском? Или когда подходишь к батюшке после службы для обсуждения своих проблем – «проблем современного парня» или «пожилой женщины», - тоже напрягать память, дабы не перепутать аорист с перфектом и прочими древними премудростями? Судя по всему, хождение в церковь было недолгим. Как и для многих «продвинутых», церковь оказалась эпизодом на пути между Блаватской и Стенли Кубриком – пути, по которому бежала наша интеллигенция, боясь отстать от века, пока этот век ее окончательно не растоптал. А вера – это «до всякого столетья», как говорила Марина Цветаева, поэтесса-авангардистка, православная.
А все-таки странно, что не встретил И.Яркевич в церкви Достоевского. А с кого тогда Федор Михайлович писал Петрушу Верховенского? Н.Соломатина Cпециально для сайта www.anti-glob.ru
|
|
Выскажите ваше мнение на форуме
|