Мн   

Новые «новые русские», или кто гуляет по Болоту

1.       Вдруг вышли люди на площадь

Декабрь 2011 года порадовал (или огорчил) всплесками «народной активности». После откровенно, можно даже сказать демонстративно сфальсифицированных выборов в Госдуму в Москве, Питере и крупных городах на улицы вышли люди, количеством в разы превосходя все аналогичные протесты по поводу предыдущих фальсификаций. Правда, иногда на местных выборах обман приводил к вспышкам, например, при явной фальсификации результатов выбора мэра подмосковного наукограда Жуковского народ дошел до местного Белого дома и даже чуть не заставил неправедно проигравшего кандидата занять место, от чего от уклонился. Но в основном митинги протеста против фальсификаций проводили коммунисты, а к ним народ не ходит, даже чтобы протестовать против роста тарифов ЖКХ. Что и кончилось для этого народа восьмикратным (sic!) увеличением расходов на квартплату за последнее десятилетие (проверьте, так ли резко выросли ваши зарплаты, пенсии и стипендии?) Какие там протесты против обмана на выборах – от властей и не ждут иного!

И вот когда народ все терпит и молчит, политикам и политологам остается только сокрушаться: «Да что же это у нас за народ такой!» И тут они попадают в точку: самое важное, что народ именно такой, а какой – поговорим попозже. Потому что в декабре на улицы вдруг вывалился народ. Но – другой.  Опросы показали: подавляющее большинство участников многолюдных протестов на Болотной площади и проспекте Сахарова в декабре 2011г. до этого ни разу не участвовали в протестах против фальсификации  выборов, хотя прекрасно понимали, что фальсификации были, и весьма масштабные. Очень немногие вообще выходили на улицы до этого декабря, кое-кто из выходивших делал это еще в советское, точнее, перестроечное время. Поневоле решишь, что на тех выборах произошло нечто чрезвычайное. Нет, хотя и присутствовала демонстративная наглость при подсчете голосов, остальной мухлеж шел, как обычно. И что характерно, на итоги выборов он влиял в этом случае весьма несильно (в отличие от 1996 года, когда ради избрания Ельцина, а не Зюганова, не просто не так считали, а грозились отключать от газа целые регионы – тогда это все считалось демократичным).

Чтобы понять, почему люди вышли, надо выяснить, кто вышел. Но еще раньше определим, кто не вышел.

2.       Итак, что же у нас за народ такой.

 Для ответа на этот вопрос мы можем использовать методы исторический, социологический, анализа общественного сознания – с помощью анализа языка, текстов, ассоциаций. И что получим?

Исторический анализ показывает, что Россия прошла технологическую модернизацию (переход к третьему и четвертому укладам – индустриализация и автоматизация) без рыночных  отношений и сопутствовавшей им модернизации сознания. В результате социалистической революции были сохранены основные  традиционные ценности: братские отношения, ограничение конкуренции сотрудничеством, сохранение ценности семьи, почтения к старшим, примат духовного над потреблением и ряд других – то, что в ходе «нормального» западноевропейского развития капитализма, сопутствовавшего и провоцирующего модернизацию, было частично утеряно, частично трансформировалось до неузнаваемости.

Такой отход от западного типа параллельного развития технологии, экономики и общественных отношений представляет большой интерес и в теории, и на практике. Однако это не единственный способ технологического развития с сохранением основных общественных ценностей традиционного общества. Очевиден и всем известен пример Японии, в чем-то Кореи (похоже, и Северной, и Южной, хотя делалось это в двух странах по-разному). Малоизвестна ситуация в мусульманских странах. Однако по крайней мере для современного Ирана нужно предположить именно такую ситуацию ( Об этом написано в статье А.И.Казинцева) Что касается Китая и Вьетнама, то хотя их опыт модернизации относятся к тому же «социалистическому» типу, что и наш, российский несомненно, многовековая конфуцианская традиция должна была оказать свое влияние.

Неясно, был ли бы дан такой толчок развития технологии и науки в отсутствие западноевропейского опыта и необходимости конкуренции с ним, однако при возникшей потребности необходимый уровень развития достигался, по крайней мере, в тех странах, где этому содействовали масштабы хозяйства – в Японии, России (СССР), а теперь и в Китае.

Для России времен социализма характерен очень своеобразный, в чем-то противоположный рыночному взгляд на организацию хозяйства. С.Г.Кара-Мурза связывал это с противопоставлением   экономики – заботе о домашнем хозяйстве, удовлетворении своих потребностей, и хрематистики – науки о получении прибыли.

Различия   в позициях проявилась в современной России, и для людей, имеющих экономические представления «из прежней жизни», многие положения оказываются перевернутыми с ног на голову. Нам дико слышать, что достижением какого-то предпринимателя  является создание рабочих мест – мы бы обратили внимание на новое производство, возможность удовлетворять потребности людей. А места – они необходимая составляющая нужного обществу производства. Сейчас же о результатах деятельности на этих местах нередко вообще не упоминается.

В свое время развернулась рекламная кампания, продвигающая…саму рекламу, в пользе которой многие, особенно немолодые, люди  традиционно сомневались: «Хорошая вещь в рекламе не нуждается!».  При этом в качестве доводов в прорекламной кампании приводились такие сентенции: «Если бы не реклама, вы бы не могли посмотреть футбольный матч». Имелось в виду, что деньги за размещенную рекламу позволят покрыть расходы по трансляции. Но большинство людей тогда (начало нулевых) недоумевали: «Ну почему не организовать телевидение так, чтобы оно могло показывать интересные матчи без каких-то дополнительных денег от рекламы?» Действительно, наша традиционная логика, сформировавшаяся под воздействием социалистического лозунга « все для блага человека», отказывалась принимать реальность, в которой «все для прибыли».

Однако исследования показывают, что новое поколение (моложе тридцати), сформировавшееся в период безраздельного господства телерекламы, иначе воспринимает и рекламу, и экономику: для них это уже норма, и споры ведутся только о частностях – непристойности или неуклюжести рекламного ролика и т.п.

3.       В головах гуляет ветер перемен

Продолжая исторический экскурс, мы не можем не вспомнить, что поскольку бытие определяет сознание (до какой степени – тут  мнения расходятся, но связь отмечают все), технологическая модернизация и в рамках социалистической организации общества не может не вносить изменения в традиционные представления людей. Действительно, одной из характерных черт такого сознания оказывается чувство «космического единства», ощущения себя частицей великого целого. Оно естественно возникает  у людей, живущих и работающих на земле. Но Советский Союз все больше урбанизировался. И если в 30-60 годы даже городские жители были еще земледельцами – если не у родителей и родственников, то на садовых и дачных участках,  дальше ситуация неуклонно менялась. В городах все больше было горожан во втором-третьем поколениях. А на дачных участках все больше ограничивались цветами и газонами, а это не то земледелие, которое позволяет ощущать себя частью мирового процесса. (Тут использованы идеи, уже более пятнадцати лет разрабатываемые С.Г.Кара-Мурзой).

Разрушались и другие установки, унаследованные от традиционного общества. И в первую очередь это касалось даже не рабочих, отрывавшихся от земли, а людей умственного труда.  Здесь шло переключение на другой источник информации – то, что в дальнейшем стало затрагивать всех, поэтому « от этого места поподробнее».

В традиционном обществе основную информацию человек получал из личного опыта и из общения со «своими» - родителями, односельчанами. Другие, отчужденные, каналы давали гораздо меньше сведений, особенно из числа необходимых для жизни. От странствующих торговцев или паломников можно было узнать о далеких землях. От представителей властей и от служивших в армии земляков – самое важное о порядках в стране.  О Боге рассказывал священник – тоже «свой». Так что на внешние потоки информации оставалось кое-что не очень для повседневной жизни важное.

Однако люди умственного труда ориентировались на более отдаленные источники знаний – книги, контакты с другими учеными. А потом и газеты. В принципе в эпоху Нового времени частные источники сведений все больше заменялись внешними. Это были газеты, а затем радио и телевидение, учебники в школах и вузах, научная и популярная литература. Конечно, кое-что из знаний передается и в семье. Но всё меньше. Если не растить картошку, то зачем брать от деда знания о том, как ее сажать и окучивать? Если одежду не изготавливать дома, кому нужны знания о ткачестве,  шитье и вязании, которые передавались от матери к дочери? Н.Луман, немецкий исследователь коммуникации, даже утверждал, что современный человек все знания берет из СМИ.  Это, пожалуй, преувеличения, даже для стран Запада. Скажем так: «Не все, но очень многие».

Люди умственного труда были первыми, кто ушел от частных источников  информирования. И они стали проводниками новых отношений, уже не восходящих к традиционным ценностям и представлениям.   И традиционная метафора государства «семья со строгим, но справедливым отцом» начала давить на психику людей, для которых ценностью стало «сам по себе, и никому не должен». Многие другие традиционные ценности сохранялись гораздо дольше, что и привело к такому нетривиальному типу людей, как интеллигенция. Преклонение перед независимостью и просвещением совмещалось с традиционными представлениями о том, что все люди –братья (при отсутствии или значительном стирании церковной ориентации). Значит, нужно их вести к просвещенной счастливой жизни. Конечно, такие подвижники встречались во все времена. Однако для того, чтобы это стало установкой значительной группы населения, требовалось то стечение обстоятельств, которое было в России в XIX- XX веках.

Советский коммунистический проект смог провести в жизнь эти идеалы. И поголовная грамотность, и эффективные социальные лифты основывались на вполне традиционалистских взглядах. Однако разложение их уже шло.

А если учесть, что в России и многих других странах  отставание по части достижений в этой  области от стран Запада было очевидно, то ничего удивительного, что к росту взглядов, характерных для индустриального урбанистического общества, присоединялось еще и подражание тем, кто уже давно живет в таком обществе. В результате к концу двадцатого века мы имели общество, где была очень велика прослойка людей умственного труда, где еще больше было число горожан не в первом поколении. И это предопределяло изменение традиционалистских установок в сознании большинства населения.

4.       И. наконец, построили…

Вся изложенная здесь история подводит нас к оценке современного состояния общественного сознания. Совершенно очевидно, что внедрение установок «нового мышления», т.е. ценностей общества Нового времени, происходит неравномерно в массе наших соотечественников. Уже немало людей восприняли волчьи законы «успех любой ценой», «умри ты сегодня, я завтра» - то, без чего невозможно общество, построенное на конкуренции. Однако в западных странах такие установки прикрываются или оправдываются средствами религии. У нас, похоже, прикрытие вовсе не считают обязательным. Иначе вряд ли были бы возможны знаменитые высказывания о «винерах и лузерах», о том, что «у кого нет миллиарда, пусть идет в ..». Даже на священную корову Нового времени – равенство перед законом – и то, покусились, заявив, что надо лишить избирательных прав малоимущих (latinina.livejournal.com/1366.html). И понятно, что эти дикие сентенции находят одобрения у какой-то группы людей (надо думать, значимой для говорящих) – иначе вслух бы такого не произносилось. Впрочем, большинство все-таки встретило эти высказывания без одобрения.

Многие другие положения, высказываемые или подразумеваемые, точно так же находят одобрение только у какой-то части людей. Например, отношение к Родине как высшей ценности – у кого-то, даже среди молодежи, это вызывает экзальтацию, кто-то же привычно смеется, пересказывая неприличный анекдот (времен конца социализма, между прочим): «Сынок, есть такое слово «Родина». 

Причем даже с уровнем доходов все это слабо соотносится: есть и среди бедняков люди, уверенные, что «закон джунглей» справедлив, а родина там, где сытнее кормят. В общем, обычное переходное состояние, которое должно разрешиться формированием более устойчивых представлений, разделяемых основной частью общества.

Уже сейчас можно говорить о возникновении двух кластеров – групп лиц, имеющих общие взгляды и представления хотя бы по основным параметрам. Некоторое количество населения поддерживает  представление о западном устройстве мира как об основном и неизбежном для всех способе организации общества. Россия (а для некоторых из них вообще «Рашка») просто отстала о цивилизованного мира (достижения СССР в области науки, космоса и т.п. не замечаются, победа во Второй мировой объясняется тем, что «трупами врага закидали»). Люди с такими (или схожими) взглядами высоко оценивают слова «свобода» (это, правда, вообще слово, любимое русскими), «демократ», «реформа», предприниматель», глобализация». В общем, перед нами очевидный «западник», «гражданин мира». Даже по немногим данным можно предположить, что основные ценности для этой группы людей далеки от традиционных.

Но помимо очевидных случаев, есть и несколько более сложные. Ведь установка на прогресс была одной из важнейших составляющих советской идеологии. Поэтому при полной противоположности взглядов на советскую историю кое-какие иные установки «западников»: ориентация на технический прогресс, отказ от многих традиций, настороженное отношение к национальной идентичности – можно встретить и у тех, кто говорит о симпатии к коммунистам. С другой стороны, и у тех, кто коммунистических идеалов явно не разделяет и высоко ценит современную организацию общества (предпринимательство, реформы), немало сторонников таких традиционных ценностей, как патриотизм, религия и даже справедливость . Эти группы людей – периферия того кластера, который мы можем считать носителями сознания Нового времени.

Тут бы и употребить по отношению к этим людям термин «новые русские». Тем более что он (на немецком языке) впервые был употреблен в адрес сторонников Петровских реформ, появившимся в Европе, в основном для обучения, в совершенно новом, непривычном облике – европейском. Но следующий выход «русских европейцев» на арену в 1991 году оказался связан с восприятием совсем других особенностей взаимоотношений в обществе модерна, где «человек человеку – волк», и только специальные ограничения удерживают от противозаконных действий при «экономическом перегрызании глоток». У нас ограничений нужной эффективности не нашлось, экономическая конкуренция перешла в кровавые разборки. И «новыми русскими» стали называть бандитов.

Однако это не отменяет особенностей той группы людей, о которых мы говорили выше. Другое дело, «люди с западным менталитетом» вовсе не являются чем-то принципиально новым для России (и, добавим в скобках, для других стран, где традиционная система взглядов подвергается воздействию западной цивилизации). Наличие «западников» в советском обществе – в том числе, среди творческой интеллигенции и во властных структурах – было известно и в советские времена, а в наши дни обсуждается весьма широко (например, в книгах А.Байгушева, С.Семанова, Ф.Раззакова). Конфликт между троцкистами и сталинистами сейчас (особенно после работ С.Г.Кара-Мурзы) трактуется как противостояние модернистского, западного мировосприятия (мы отмечали, что оно и в наши дни возможно у людей с коммунистическими взглядами и не только у последователей Л.Троцкого) и русских представлений о мироустройстве. В дореволюционном русском обществе европеизация в течение длительного времени затрагивала дворянскую верхушку. Однако в ней сохранялись традиционные представления о мире, разрушаемые только по мере роста образованности всех слоев населения.

Наличие такой своеобразной группы людей, не разделяющих основных воззрений народа, среди которого она живет, дало основание говорить о «малом народе». Введенный И.Р.Шафаревичем, этот  термин в советское время воспринимался как эвфемизм для обозначения евреев. Действительно, по ряду причин модернизация сознания охватила евреев в большей степени, чем другие народы России. Однако уже В.В.Кожинов убедительно показал, что значительная часть «малого народа» - русские. Изменение мировоззрения и тогда, и после не привело к возникновению отдельного этноса. Малый народ живет внутри большого, а оказавшись вне его (например, в эмиграции) быстро растворяется, т.к. ему ближе ценности не своего народа, а «передового Запада».

Можно предположить (за нехваткой количественных обследований нельзя утверждать категорически), что идеология «малого народа», система воззрений, характерная для человека Нового времени, постепенно распространяется на весь народ,  т.к. в большей степени соответствует изменяющимся условиям существования нации. Так что «малый народ» можно счесть «передовым отрядом» и всячески приветствовать, осуждая ретроградов, «цепляющихся за отжившие идеи». Но тут возникает вопрос: а куда ведет нас передовой отряд? Западная цивилизация очевиднейшим образом переживает очень серьезный кризис. И спасение от него, считают многие, надо искать в тех традиционных ценностях, которые кое-где сохранились и в западных культурах, и более цельно представлены в цивилизациях, не превратившихся в часть Запада. Понятно, что речь не идет о прямом возврате в прошлое – кому и когда это удавалось? Скорее всего,  возможен синтез, который, в соответствии с диалектикой, является разрешением противоречий.

5.       Кто надел белую ленточку

А теперь вернемся к событиям сегодняшним. Кто пошел на Болотную, проспект Сахарова, к памятнику Абаю? Вот что говорят социологи:

«Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) составил общий портрет участников оппозиционного митинга на Болотной площади, прошедшего 4 февраля 2012г. Создать его удалось благодаря опросу 800 митингующих.

По данным социологов, среди участников акции на Болотной площади преобладали прежде всего мужчины (71%), люди моложе 45 лет (71%), высокообразованные (56%), со средним (56%) или высоким материальным положением (27%)».

Как видим, людей с низким уровнем доходов там тоже было немало – 17%, что подтверждается и нашими собственными исследованиями, они проводились для выявления особенностей общественного сознания, но и социальные аспекты не игнорировались. Из данных ВЦИОМ, кстати, видно, что и высшего образования не было почти у половины,  о том, что протестовали самые грамотные, надо позабыть. А вот о преобладании мужчин поговорим попозже.

«18% опрошенных на митинге оказались офисными работниками, 12% - госслужащими, 11% - рабочими, 10% - работниками сферы информационных технологий. Кроме того, 9% участников - пенсионеры, 8% - студенты».

И почему офисные работники и госслужащие были названы креативным классом? Еще это было бы как-то применимо к рабочим:  работа строителя, автослесаря или ремонтника офисной техники (самые популярные рабочие профессии в Москве, если не считать продавца) - действительно дело творческое, приходится решать нетривиальные проблемы.  Но в тех определениях, которые давались применительно к участникам «Болотного движения», креативный класс скорее противопоставляется рабочему. К использованию термина «креативный класс» в западной социологии, где под этим подразумевают людей умственного труда: учителей, врачей, ученых – это все вообще имеет очень мало отношения. (Кстати, а у ВЦИОМ наши бюджетники куда попали? Они ведь тоже были на Болотной и проспекте Сахарова).

Среди участников оппозиционного митинга преобладали сторонники либеральных и демократических ценностей: так, 23% отнесли себя к демократам, 18% - к либералам, 3% - к либерал-демократам. Меньше оказалось приверженцев коммунизма (7%), социал-демократии (4%), социализма (2%) и др.

Как видите, и сторонники коммунизма там оказались. Многие, правда, говорили о необходимости быть с народом в пору протеста, о пробуждении масс и указании им правильного пути. Однако коммунисты не могли не заметить, что на акции протеста с теми же лозунгами (согласно ВЦИОМ, белоленточники выражали несогласие с итогами парламентских выборов (23%). протест против власти (16%), премьер-министра РФ Владимира Путина (12%), лжи и беспредела (11%), организованные КПРФ до Болотной (5 декабря на Пушкинской) и до Проспекта Сахарова (на Манежной) пришло на порядок меньше народу – 3-5 тысяч. Причем на коммунистических митингах слово давали даже идеологическим противникам – яблочникам, ЛДПР, независимым наблюдателям. Да и от КПРФ выступала молодежь. Не помогло!

И вот это заставляет задуматься: что же это за недовольные, которые не торопятся воспользоваться возможностью протестовать, а идут только на некоторые мероприятия? И, добавим, а что же это за борцы за справедливость, если их первый выход на площадь произошел только после думских выборов 4 декабря, и то не сразу. ВЦИОМ таких данных не дает, но в наших опросах нам не попалось ни одного, кто раньше выходил на митинги, разве что пара немолодых женщин вспомнили о 1989 годе, а кто-то признался, что случалось присутствовать на провластных мероприятиях. (Видимо, это не относится к небольшой группе коммунистов и активистов, пришедших на митинг, чтобы быть с народом. Но нас интересует сейчас этот «народ»). А ведь и фальсификации выборов, начиная с 1993 года, были регулярны, и протесты против них тоже. Никто не заметил?

Думаю, читатели согласятся с предположением, что «раньше не звали, а теперь позвали». Причем важно, не куда, позвали, а кто. Снова обратимся к данным ВЦИОМ:

«Большинство тех, кто вышел на оппозиционный митинг, являются активными пользователями Интернета (60% опрошенных пользуются Сетью ежедневно).

Главным источником информации о митинге стали новостные интернет-ресурсы (70%). Реже участники узнавали об акции от друзей, родственников (38%) и по телевидению (35%). В социальных сетях информацию получили 22% опрошенных. Меньшую роль сыграли блоги (8%)».

Итак, на Болотную вышли люди «продвинутые», шагающие в ногу с прогрессом. И требования выдвигали вполне «достойные» - о росте тарифов ЖКХ, скажем, или о зарплатах бюджетникам никто и не заикался (прошу прощения у тех, кто под красным знаменем пытался вспомнить и об этом, и сохранении науки и образования: вы ведь и сами заметили, что ваши лозунги поддержки в окружавшей вас массе не нашли).

Ну, а где же были те, для кого и ЖКХ, и зарплаты, и реформы образования, и ювенальная юстиция – это вопрос жизни и смерти? Ну, не захотели идти с Немцовым и К.Собчак – но ведь и на другие митинги по этим проблемам тоже почти не ходят! И никакого значительного всплеска народной активности не произошло ни тогда, ни осенью 2012 года, когда тарифы ЖКХ, действительно, выросли.

Изучение общественного сознания показывает, что слова «мятеж», «революция», «забастовка», «протест» плохо оцениваются даже сторонниками коммунистических идей. А выход на публичную акцию многих смущает. Не действуют даже увещевания с примером других стран: вон в Париже выходят миллионные массы в поддержку преподавателей, а в Афинах или Мадриде…

Можно, конечно, считать, что годы советской власти убили в народе стремление к публичным акциям. Можно полагать, что народ наш смирный и все стерпит (но не советую в это серьезно верить – могут последовать опровержения). Но стоит вспомнить, что публичные акции (в отличие от их предшественников – бунтов) стали инструментом диалога, торга в гражданском обществе, которое на Западе существует, а у нас – нет. И наши соотечественники не хотят не только кровавых беспорядков. (Все погромы в Москве – 1 мая 1993 года на Ленинском проспекте, летом 2002года на Манежной после футбольной трансляции – были проявлением отнюдь не стихийных страстей. А знаменитый «погром» на Манежке накануне 2011 года привел только к частичному разорению новогодней елки – и это при участии самой взрывопасной группы населения. Не хотят русские корежить то, что руками человеческими сделано, и никакие провокаторы не помогают!).  Большая часть населения  не хочет и участвовать в митинговом торге: то ли понимает, что по большому счету толку не будет, то ли что-то такое знает или чувствует грядущие катастрофы… По крайней мере, остроумный лозунг «болотников»: «Не надо раскачивать лодку: крыс тошнит» - особой поддержки не получил. Большей популярностью пользуется анекдот советского времени (который я подцепила в диссидентских кругах): «Стоят два интеллигента по подбородок в дерьме. Один что-то говорит, пытается возмущаться. Второй, не разжимая губ: «Не гони волну!»

Итак, традиционное сознание отвергает демонстративное противостояние в виде митингов, ценит устойчивость государства. При этом народ очень даже недоволен многим, происходящим в стране (ведь голосует за КПРФ едва ли не пятая часть активного населения). Но средство выражения недовольства, предлагаемое коммунистами -митинг, им отвергается. Других способов, кроме голосования, пока нет.  Поэтому к радости властей и либералов митинги коммунистов собирают достаточно мало народу. (В отличие от начала девяностых, когда неустойчивое равновесие еще оставляло надежду на слом либерального грабительского вектора развития. Либеральные СМИ, особенно ТВ, активно создавало образ митингующего  - «городского дурачка»). 

Почему в декабре 2011 года все переменилось, мы обсуждать не будем (Судя по мнению ряда аналитиков, понадобилось дополнительное средство давления на В.В.Путина). Однако тут же либеральные СМИ – и не только «Эхо Москвы», но и телевидение – 35%, по данным ВЦИОМ, узнали о митингах с экрана ТВ, стало выводить людей на улицы. И их усилия были гораздо более успешны – они обращались к тем самым «носителям  ценностей модерна»,  которые достаточно равнодушны к устойчивости и прочности государства – идеология индивидуализма превращает его едва ли не в антиценность. Но в то же время готовы очень активно  «рвать глотки», когда в чем-то ущемляют их. Ведь смешно, когда против жуликов и воров выступают те, кто раньше требовал «не заглядывать в чужой карман», кто уверял, что на заре капитализма все средства хороши. Более того, на площади были представители частного бизнеса, для которых «кидать лохов» - едва ли не главное условие выживания. А тут им объяснили, что это их «кинули как лохов».

Кроме того, именно носители сознания модерна оказываются особо восприимчивы к воздействию через СМИ. Вспомните заявление о том, что большинство сведений современный человек получает через средства массовой коммуникации. Эта податливость выявляется и при исследованиях реакции на рекламу. Как ни странно, пожилые люди проявляют больше осмотрительности, чем молодежь (а она уже усвоила многие стереотипы мышления Нового времени), которая ведет себя так же, как и большинство жителей Запада: заявляют, что рекламе и СМИ не верят, но действуют по полученным инструкциям.

Итак, на Болотную и на последующие акции вышли преимущественно люди «нового времени», те, кого мы готовы назвать новыми «новыми русскими». И их выход управлялся технологиями, которые разработаны для такого типа мышления.

Но это - «образованные состоятельные жители мегаполисов», как их называет пресса, отражавшая эти протесты.

Вне мегаполисов, даже в больших городах, протесты приняли совсем другой характер. Большую роль играли коммунисты, выдвигались социальные требования. Однако многочисленности им недоставало.

Время показало, что в отсутствие внятных требований выводить кого-либо на протесты становится все сложней. «Белоленточная» акция 15 сентября была малочисленней предыдущих.  Да и существенную часть вышедших ( по разным оценка, 13-20 тысяч) составляли те, кого привели коммунисты: их обычные 3-5 тысяч были уже значимы при таком порядке чисел. Нет новых лозунгов, новых лидеров, нет ощущения новизны. Россия прошла свое Болото и отправилась дальше. Но куда? К дальнейшему разрушению образования и науки? К растущему взаимодействию с НАТО? К новой приватизации (едва не написала «прихватизации» - иного от этого и не ждут)? Малый народ – «новые новые русские» не отвергают таких перспектив . И число людей с таким типом сознания (да еще и искореженным новой пропагандой) становится все больше. Сможет ли «большой народ», еще сохраняющий наши традиционные ценности, предотвратить такое развитие событий?  И как нам это сделать?

Я не знаю ответов.

Н. Соломатина