По безбрежному проспекту несся нескончаемый поток машин. В ожидании перехода на другую сторону у светофора стояло три человека, два взрослых и один мальчик лет двенадцати. Несмотря на то, что пешеходы торчали тут уже почти час, они так и не решались заговорить друг с другом и только двенадцатилетний мальчик, время от времени перебивал молчание вопросами.

-Пап, а почему за МКАД чтоб перейти дорогу надо ждать только тридцать минут, а у нас в Москоусити два часа?

- Там машин меньше. – Немного подумав, ответил отец. - Москоусити столица все-таки.

- А учительница рассказывала, что в Волготауне всего десять минут ждать надо, там даже расписание на переход дороги не составляют.

Мужчина и ребенок разговаривали на каком-то странном диалекте, смесь едва узнаваемого русского языка с английским. Их сосед - пешеход, вставив в уши наушники и надев специальные телеочки, в ожидании зеленого цвета смотрел телевизор. Наконец загорелся долгожданный зеленый и троица, во всю прыть побежала через дорогу, ведь если бы они не успели за отпущенные 15 секунд перебраться на другой берег, пришлось бы застрять еще на два часа посреди дороги. С тех пор, как дума приняла закон, объявляющий виноватым в любой аварии пешехода, если таковой был по близости, последние стали редким видом на улицах Москоусити. правда можно скоротать время за просмотром большого телеэкрана, которые теперь стояли через каждые 20-30 метров, как когда-то рекламные щиты, но москоуситцы были народом суетливым и старались не проводить лишние два часа в пути.

Наконец пешеходы достигли долгожданного берега  

Отец и сын разминулись со своим попутчиком и повернули в парк. В Москоусите давно не осталось тех традиционных зеленых парков двадцатого - двадцать первого века. Этот парк был скоплением странных железных и каменных фигур, напоминавших по форме деревья, здесь же стояли известные деятели прошлого. Вроде они были ничего и даже похожи на тех, кого изображают, но оставляли какое-то гнетущее впечатление. Черные, металлические фигуры людей возвышались над редкими фигурами прогуливающихся москоуситцев, и не дай бог забрести сюда в сумерках, впрочем, иногда и здесь случались чудеса.

- Ой, папа смотри! - радостно закричал мальчик – Это, ну как его… с такими зелеными… у нас еще в учебнике истории нарисовано.

Они так и не смогли вспомнить название, но скорее достали свои сотовые телефоны, что бы запечатлеть редкое явление на улице Москоусити – маленькое деревце. Все знали, что скоро его срежут под корень, что бы не портило вид парка. Нащелкав кадров 15-20, они спрятали телефоны, и отец, закинув голову вверх, задумчиво сказал: - странно, что оно здесь выросло, здесь же одни камни и неба совсем не видно.  Действительно, то, что у них было над головой, нельзя назвать небом, там не летали птицы, через черный смог не пробивались солнечные лучи. Все экологические программы были свернуты сразу после отделения Москвы, Питера, Волгограда, Великого Новгорода и некоторых других городов, от остальной России еще в 2030 году, как не приносящие городу прибыль.

Сын тоже стоял, закинув вверх голову:

- А интересно, какого цвета небо, пап?

- Я  слышал от деда, что когда-то оно было разным. Ну, не только серым и черным, но и голубым было, и темно-синим со звездами, и даже розовым и оранжевым. Кстати ты можешь загадать желание, раз мы его нашли – отец показал на деревце, – это старая россиянская традиция: если на улицах Москоусити увидишь настоящее живое дерево и загадаешь желание, оно непременно сбудется. Их семья уважала традиции и была очень патриотична. По давним традициям они назвали сына, как тогда было принято, в честь героя американского мультфильма Джуди Джуем, что символизировало непоколебимую дружбу двух государств, отец правда хотел назвать сына в честь другого героя, другого фильма, но, в конце концов, уступил своей второй половине.

Наконец, налюбовавшись деревом, отец с сыном двинулись дальше. Им оставалось обойти всего три небоскреба, четвертый пятисот этажный был как раз их. Теперь он, правда, был уже четырехсот восьмидесяти этажным, потому, что небоскребы в Москоусити стояли нормально, только первые пару лет, а потом начинали уходить под землю, сначала по одному этажу в год, потом процесс ускорялся. Иногда жители этажей ставших подземными получали новые квартиры в новых небоскребах. Дыру на месте старых, заделывали асфальтом и строили другие здания. Когда скрывался последний этаж небоскреба, москоуситцам приходилось пережить легкое землетрясение, но все к этому давно привыкли.

- Кстати, как у тебя дела в скулле?

- Нормально, мы сейчас классическую российскую литературу двадцать первого века проходим. Пелевина и Ерофеева я уже прослушал через компьютер, осталась только Устинова. Когда девятнадцатый век проходили было сложнее, там читать пришлось, но комиксы про Руслана и Людмилу вещь суперская. Я, кстати, говорил, что за диктант 1585 баллов набрал?

-Почему так мало?! – Возмутился отец – Непутевый ты, твой старший брат уже в девятом классе, самостоятельно, вне программы, всю таблицу умножения выучил, на два, на три и, даже, на четыре. Школу в 25 лет бакалавром кончил.

Братья учились в платной, привилегированной школе, она отличалась от бесплатных тем, что там учили читать, писать и считать.

За разговором отец и сын сами не заметили, как подошли к дому.

- Ну вот – вздохнул отец – всего каких-нибудь пара километров вдоль восемнадцатого транспортного кольца и мы дома, все-таки я подумаю над тем, что бы купить машину, больно много времени на светофоры уходит, и когда вдоль дороги идем через противогаз дышать трудновато.

- Пап, какая машина, – возразил сын, – у нас вон еще долг перед Москоуситиэнергосетью в пять миллионов висит. Нам сейчас пешком подниматься, лифт для нас не включат, пока долг не выплатим.

- Проклятье! Совсем забыл – Отец перевел дыхание. – Ну что пошли? В конце концов, тридцать восьмой этаж это не так уж высоко.

- Тридцать седьмой – поправил сын – в этом году уже тридцать седьмой.

Отец, тяжело перешагивая через ступеньку, побрел вслед за своим энергичным сыном, бурча поднос:

- Тридцать седьмой это не много, конечно без лифта плохо, надо бы деньги где-то все-таки раздобыть на электричество, но тридцать семь этажей одолеем. Говорят, вчера какая-то бабушка на семьдесят шестом этаже скончалась, и ведь что обидно, ей всего два этажа оставалось преодолеть, все-таки хорошо, что мы на тридцать седьмом живем, а не на семьдесят девятом.     

М.Стрельцова