Дмитрий Кедрин

К столетию

Все мне мерещится поле с гречихою,

В маленьком доме сирень на окне.

Ясное-ясное, тихое-тихое

Летнее утро мерещится мне.

Эти строки написаны в 1945 году – незадолго до смерти поэта, чье столетие мы отмечаем сегодня.

Неправда ли, не так уж много – даже в нашей богатейшей литературе – поэтов, чье столетие замечено не только исследователями, а и читателями. Тем более, что при жизни у поэта вышел один сборник стихов, что погиб он, едва перевалив за «пушкинский возраст» - в тридцать восемь. Причем не на войне, на которую он, несмотря на катастрофическую близорукость, пошел добровольцем и служил во фронтовой газете. Он был убит каким-то бандитом, когда возвращался поздним вечером в свой мытищенский  домик.

А сейчас дети читают в своих первых учебниках:

Скинуло кафтан зеленый лето,

Отсвистали жаворонки всласть.

Осень, в шубу желтую одета,

По лесам с метелкою прошлась…

И есть прекрасные записи: стихи Кедрина читает Татьяна Доронина:

Ах, медлительные люди,

Вы немного опоздали..

Да, опоздали воздать должное при жизни Дмитрию Борисовичу Кедрину. Но с каждым годом его вспоминают все чаще. Моя молодая знакомая, выросшая в Мытищах, вспоминала, что стихи Кедрина у них в школе читались на каждом празднике.

И встает вопрос: что мы находим в них спустя шестьдесят лет, после того как поэт замолчал. После того, как появились замечательные – и в чем-то созвучные Кедрину Вероника Тушнова, Давид Самойлов. Наконец, Николай Рубцов, чьи строки, как и кедринские, кажутся столь безыскусными и простыми – до гениальности.

Видимо, в кедринской поэзии мы находим то, что в эпоху постмодерна кается исчезающим и едва ли возможным – искренность и оттого подлинность. Искренность в воспевании индустриализации, искренность в патриотизме в годы войны. И в том, как он повсюду видит житейское начало, первооснову всего:

Из всей симфонии войны

Я слышу только плач солдаток.

Столь же искренним он был, и когда писал о вечной проблеме «Художник и власть» в знаменитой поэме зодчие:

И тогда государь

Повелел ослепить этих зодчих,

 Чтоб в земле его

 Церковь

 Стояла одна такова,

Чтобы в Суздальских землях,

И в землях рязанских

И прочих

Не поставили лучшего храма,

Чем храм Покрова!

Сейчас иногда можно услышать, что поэма подвергалась запрету. Вовсе нет: она была напечатана в 1938 году.

Есть у Д.Кедрина еще одно стихотворение, которое теперь звучит как-то по-новому:

Послушай, а что ты скажешь, если он будет Моцарт,

Этот неживший мальчик, вытравленный тобой?

Наверное, единственное стихотворение эпохи, когда аборты были разрешены и считались делом обычным.

Я многое люблю у Кедрина, часто повторяю строчки:

В Перово пришла подмосковная осень..

Или

У поэтов есть такой обычай:

В круг сойдясь, оплевывать друг друга.

Но самыми сильными считаю строчки, созданные в годы войны. Тоже такие же приглушенные и обыденные, как и почти все у поэта:

Я не знаю, что на свете проще?

Глушь да топь, коряги да пеньки..

Или хрестоматийное:

Стойбище осеннего тумана,

Вотчина ночного соловья,

Тихая царевна Несмеяна –

Родина неяркая моя.

Правда, мурашки по коже, когда читаешь это, даже еще до того, как прозвучит:

 Я бродил бы тридцать лет по свету,

А к тебе  вернулся б умирать,

Потому что в детстве песню эту,

Знать, и надо мной певала мать!

Но главное, как я чувствую, что оставил нам поэт, это строки, которым я учила мальчишек на вечерах, посвященных воинской славе Отечества, то, что и сейчас мы повторяем. И пока помним, есть надежда:

Весь край этот, милый навеки,

В стволах белокорых берез,

И эти студеные реки,

У плеса которых ты рос.

И темная роща, где свищут

Всю ночь напролет соловьи,

И липы на старом кладбище,

Где предки уснули твои…

И ливни – такие косые,

Что в поле не видно ни зги…

Запомни: все это – Россия,

Которую топчут враги.

Е.Широкова  

4.02.07